Этот неординарный человек проявил себя во многих ипостасях, каждой из коих хватило бы на полноценную и яркую жизнь. Храбрый воин, прославленный в битвах практически всех войн конца XVIII – начала XIX века, отмеченный множеством высших наград за храбрость и ратное искусство. Гуманный и просвещенный администратор, чьим трудам и заслугам обязаны целые народы. И – одинокий философ-мистик, последователь учений Эккарсгаузена, Сведенборга, Шеллинга и прочих пытливых умов, искавших свет истины в тайных знаниях. А кроме этого, – старший друг и добрый попечитель величайшего русского поэта Александра Сергеевича Пушкина.

Тайна рождения
23 декабря 1768 года на свет появляется мальчик, получивший при крещении имя Иван, а отчество – от своего крестного отца, многолетнего главы российской дипломатии и воспитателя наследника-цесаревича Павла Петровича графа Никиты Ивановича Панина. Вскоре ребенка привозят в пензенское имение князей Трубецких – братьев Юрия и Николая Никитичей, отдав его им на воспитание. Маститый придворный, граф Я.А. Брюс, выполнивший сию миссию, о происхождении маленького Вани говорить не уполномочен, обещая открыть тайну его рождения на смертном одре. Однако, судя по тому, какая важность придается этому, да и по тому, что дитя получает все права дворянства, происхождение его весьма высокое. Ему дают фамилию Инзов, корни которой одни историки видят в сокращении от слов «иначе зовут», другие – как производное от речки Инзы, протекающей неподалеку от владений Трубецких. Версий о том, кем же были родители мальчика, пользовавшегося покровительством высших придворных чинов и самой Екатерины Великой, немало. Одни – ничтоже сумняшеся, делают его незаконнорожденным сыном Павла Петровича, не обращая внимания на сущую мелочь: в момент появления на свет таинственного младенца предполагаемому отцу было… 14 лет! Другие, опираясь на косвенные данные, предполагают, что Инзов был сыном… самой императрицы. Однако и эта версия имеет множество слабых сторон – ведь известные нам дети Екатерины, к примеру, – граф Алексей Бобринский, получали и высокие титулы, и были достаточно приближены ко двору. Жизнь же Инзова проходила вдали от столиц, он ни одного дня не прослужил в гвардии, да и карьеру сделал исключительно благодаря храбрости и личным способностям. Но кто знает, кто знает?.. По крайней мере, ни граф Брюс, ни воспитатель Ивана Никитича князь Юрий Трубецкой тайну сию не открыли. И если Иван Никитич и узнал ее, то свято хранил до самой смерти. Ведь уже немолодым человеком на прямой вопрос Николая I: «Знаешь ли ты, кто был твой отец?» он ответил: «Нет». Заметим, что о матери речь не шла!
А посему – и мы оставим догадки досужим умам. Тем более – и без них жизнь нашего героя полна подвигов и свершений.

Человек эпохи Просвещения
Судя по всему, в доме Трубецких юный Ваня жил и воспитывался в любви и духе «века осьмнадцатого», века просвещенного и мудрого. Он получает прекрасное образование, сочетавшее в себе и философию в духе скептичного Вольтера, и серьезные основы наук естественных, к которым он проявлял интерес на протяжении всей жизни. Причем «вольтерьянское» воспитание означало не разъедающий скепсис и кухонный атеизм, но дух стремления к познанию, сочетавший в себе любовь к наукам и искреннюю веру в Высший Разум. А посему, продолжая образование в Московском университете, юный Инзов входит в круги, близкие к масонскому кружку Николая Новикова, навсегда увлекшись таинственными мистическими и философскими учениями. Он становится истинным человеком эпохи Просвещения, склонным и к жадному постижению окружающего мира методами быстро развивающихся наук, и к поискам ответов на извечные философские вопросы о смысле бытия людского и Абсолюта, и одновременно – стремящимся к справедливости, к утверждению истинно человечного, справедливого устройства общества. Причем, в отличие от французских радикалов, вскоре ставших вождями безумно жестокой революции, да и иных российских вольнодумцев, с младых ногтей и до глубокой старости Иван Никитич был последовательным сторонником гуманных и постепенных методов, служа людям и Отечеству с максимальным приложением своих недюжинных сил и способностей.

Под славными знаменами
17-летний юноша поступает на военную службу в провинциальный Сумской легкоконный полк, начав карьеру с кадетского чина. Почти сразу он оказывается в боевой обстановке, участвуя в очередной Русско-турецкой войне. Он храбро сражается в войсках Суворова и Потемкина, отличившись при штурмах Бендер и Измаила, заслужив и офицерское звание, и первые боевые награды. Без сомнения, школа Суворова – гениального стратега и истинно гуманного полководца, любившего и жалевшего своих солдат, дала ему много. Инзов на протяжении всей своей многолетней ратной службы одинаково успешен и как полевой командир, и как вдумчивый штабист. Походы следуют за походами, и молодой офицер смело и умело командует полком в Итальянском и Швейцарском походах того же Суворова, заслужив его похвалу и уважение за отменное управление войсками и личную смелость в героическом переходе через Альпы. Снова – чины и боевые награды, заслуженные не родом и связями, но честью и кровью. К началу ХIХ века Иван Никитич – полковник, вскоре получивший и первый генеральский чин. А впереди – долгая эпоха новых войн – и с Наполеоном, и со старыми недругами-турками. Под командой Кутузова он лихо сражается за Дунаем, получая в 1806 году Золотую шпагу с брильянтами за храбрость, а в 1811 году предлагает создать из единоверцев – болгар, сербов и греков – «Болгарское земское войско» – своеобразное ополчение, в коем живущие под многостолетним гнетом Османской империи христиане сражались бы за свою грядущую свободу вместе с русскими воинами. Идея его была реализована, и разноплеменное войско из нескольких тысяч человек храбро сражалось под его предводительством. Здесь закладывается фундамент его будущих долгих трудов по обустройству славян на новых землях. Здесь он на всю жизнь принимает на себя тяжкий, но почетный груз заботы о братьях по крови и вере.
Но это будет позже. А пока, успешно закончив бои с турками, он, как и его командир Кутузов, вступает в новые битвы, на сей раз – с наполеоновскими ордами. И снова Инзов на высоте. Новые награды вплоть до ордена Святого Георгия 3-й степени, новые победы под Дрезденом и Лейпцигом. И – венец воинской карьеры: уже после окончательной победы над Бонапартом Инзов становится ЕДИНСТВЕННЫМ русским генералом, получившим от Людовика XVIII орден Почетного Легиона. Причем не за боевые заслуги, но за гуманное отношение к французским пленным!
А далее следует долгий и крайне плодотворный период служения Отечеству на мирной ниве, на ниве освоения новых земель и поистине титанических трудов и забот о беженцах с турецких земель.

«Отец болгар»
Именно так именуют доселе болгарские историки генерала Инзова. Ведь мало кто сделал столько добра для этого народа, по существу, – дав десяткам тысяч его сынов новую родину.
… После последней войны с турками Россия присоединила изрядные земли Молдавии и Бессарабии. И здесь же оказалось множество беженцев из-под османского ига – болгар, греков, гагаузов и албанцев-арнаутов. Одни из них сражались вместе с русскими и бежали от неминуемой жестокой мести, забирая с собой семьи. Другие – просто не могли терпеть постоянных притеснений и унижений… И вся эта многочисленная, а порой и весьма воинственная братия была практически неустроенна и жила чем придется на свободных землях. Да еще – местные дворянчики из числа молдавских бояр и греков-фанариотов норовили закрепостить их, претендуя на «извечное владение здешними угодьями», – в реальности бывшими «диким полем», ничейной территорией, где блуждали еще недавно разбойные татарские орды… И император Александр I принимает верное и мудрое решение, сочетающее в себе и снисхождение к просьбам предводителей беженцев, и знание безукоризненной честности и державного ума Инзова. Генерал в 1818 году становится попечителем и Председателем Комитета, ведающего иностранными колониями юга империи. Принявшись за дело с присущей ему энергией, Иван Никитич вершит сразу два огромных и важных дела: он добивается того, что беженцы обретают все права колонистов. По указу 1819 года они получают свободу вероисповедания и личную свободу, освобождение от налогов на 10 лет и вечное – от воинской и гражданских повинностей. И по 50 – 60 десятин земли на семью! А еще – Инзов жестко пересматривает списки местного дворянства, сократив их разом на треть, исключив всех самозванцев и сомнительных «бояр», раз и навсегда поставив на место алчных и жестоких притеснителей своих подопечных.
Уже в 1820 году он становится и наместником Бессарабской области с резиденцией в Кишиневе. Множество неотложных дел – от постоянной заботы о растущих колониях до дел военных. Ведь задунайские княжества неспокойны, идет постоянная борьба за свободу от турок, да и в недалекой Греции начинается война за национальную независимость. А Россия, с одной стороны, всемерно поддерживает греческих повстанцев-патриотов, с другой же, в войне участвовать не может из-за сложной внешнеполитической обстановки… И полководец проявляет себя и как мудрый государственный деятель, и как опытный дипломат. Следует заметить, что в отношении болгар и иных беженцев, ставших колонистами, он проявляет разумную, истинно отеческую справедливость, порой прибегая и к жестким мерам. Ведь среди них очень многие склонны к привычному насилию, да и принадлежат они к разным, порой враждующим между собой народам и племенам. Но все без исключения вспоминали о нем только добром. Ведь Иван Никитич дал им новый статус, в коем права их были расширены, и общинам был предоставлен максимальный уровень самоуправления. Причем крайние меры в стиле изгнания или телесных наказаний, общепринятых в те времена, были отменены! Им было основано 83 новых колонии и два города, один из коих, Болград, стал истинной столицей «Новой Болгарии». Истинной столицей национального возрождения и просвещения народа, получившего в степях Бессарабии свою «Землю Обетованную». Создавались гимназии и народные училища, хранившие и развивавшие национальную культуру. И что немаловажно, болгары столь прижились здесь, что даже после обретения национальной независимости Болгарией после войны 1877 – 78 гг., отсюда уехало на родину предков крайне малое число людей. Их Болгария была здесь! И заслуги генерала Инзова, в течение почти 30 лет заботившегося о «братушках», с любовью и почтением именовавших его «отцом» или «дяденькой», в этом благородном деле огромны и неоспоримы.

Друг поэта
Еще одна прекрасная страница жизни Инзова – это его отношения с Пушкиным во время южной ссылки поэта. Призванный «опекать и надзирать» за юным бунтарем, немолодой генерал отнесся к нему с истинной отеческой заботой и любовью. Без всякого генеральского высокомерия, он поселил его в своем доме, деля с ним и не слишком роскошный стол, и богатейшую библиотеку. Более того, понимая, какого таланта человек живет под его надзором, он снисходил к шалостям поэта, всякий раз рапортуя в столицу: «Пушкин ведет себя хорошо и живет в моем доме». И лишь в случае очередной эскапады – бития надутого молдавского боярина, прибегал к «суровым мерам» – отнимал у шалуна сапоги, подвергая его домашнему аресту, и… приходил к нему побеседовать об испанской революции и премудростях мистических философий. Пушкин ценил и любил Инзова, с улыбкой вспоминая доброго и мудрого чудака, «нашего Инзушку» – с его увлечениями ботаникой и нумизматикой, домашним зверинцем и обширными коллекциями. А уж от скольких дуэлей спас его Иван Никитич, сколько путешествий и в Одессу, и в Крым да на Кавказ смог осуществить ссыльный при благодушном и добром Инзове! Пожалуй, почти три года его кишиневской ссылки были лучшими благодаря заботам и благородной доброте генерала. Сам Иван Никитич не хотел отпускать Пушкина в Одессу, понимая что при Воронцове, человеке куда более холодном и прагматичном, Александру Сергеевичу будет несладко. И многим позже следил он за судьбой своего младшего друга, скорбя о его гибели. А Пушкин до конца дней искренне любил этого светлого и мудрого человека. Ведь ему, гордой душе, покровительство вельмож было унизительно. Но Инзов был ему едва ли не вторым отцом, и строгим, и добрым, и справедливым…

Дань памяти
Иван Никитич прожил долгую жизнь, до конца своих дней не оставляя, несмотря на тяжкую болезнь последних лет, свой попечительский пост. И после его смерти в 1845 году (а умер он в Одессе, прожив здесь последние 20 лет), меньше чем через год, болгарская община испросила Высочайшее дозволение на перенос праха своего благодетеля в основанный и названный им Болград. Гроб его несли на руках из Одессы сыновья и внуки тех, кому он дал родину. А последние 500 метров, до мавзолея в церкви Святого Митрофания, несли его, встав на колени! Через годы на площади Болграда был установлен памятник «Отцу болгар», уничтоженный в 1940 году и возобновленный в наши дни. Жаль только, что мавзолей и церковь, в которой покоится этот славный воин, просвещенный и истинно благородный человек, находятся ныне в запустении. Не пора ли отдать долг памяти тому, кто сделал столько добра для наших земляков? Право, это самое малое, что можно сделать и для него, и для нашей общей славянской и православной культуры.

Игорь ПЛИСЮК.